Надгробия Вадковских в Новодевичьем монастыре. В ограде похоронены: И.Я. Вадковский (справа), его жена и их сын Николай (1851–1868). 1925–1932 годы. Фотография А.Т. Лебедева

Рисунок из альбома

Подбирая иллюстративный материал ко второму изданию книжки «Заглянуть за документ» (М., 2011), посвященной забытым родственным и свойственным связям М. Ю. Лермонтова, столкнулся с трудностью: нет ни одного изображения Александры Александровны Вадковской, урожденной светлейшей княжны Меншиковой. Между тем ей адресована записка: «Благодарю вас за адрес дома, который вечно будет дорог мне, и прошу мою милую кузину не забыть меня и оставить за мною мазурку. Ваш преданный Лермонтов»¹. К числу знакомых поэта принадлежал и муж Александры Александровны — Иван Яковлевич. Не поискать ли его портрет? Поиск увенчался успехом — и, кажется, двойным.

В альбоме баронессы Н. Ф. Боде, хранящемся в Москве в Театральном музее имени А. А. Бахрушина, есть рисунок‑шарж. На переднем плане — выполненное в цвете изображение высокого мужчины в военной форме: в полный рост, в профиль, голова обнажена, грудь неестественно выпячена, в одной руке двууголка с плюмажем и кокардой, прижатая к ноге, другая покоится на эфесе сабли. На заднем плане слева от мужчины — женщина в костюме для верховой езды: тоже в полный рост и в профиль; она стоит на скамеечке, приподнявшись на цыпочки. Даже с учетом перспективы рост женщины чрезвычайно мал по сравнению с ростом мужчины. Рисунок подписан: «Jean Wadkowsky mari d‘Alexandrine Menchikoff. 1838» («Иван Вадковский муж Александры Меншиковой. 1838»). Иван и Александра обвенчались именно в 1838 году, и шарж неизвестного автора изображает супругов Вадковских.

Насколько правильное представление об исходных моделях дают шаржированные фигуры? Не имея в своем распоряжении официальных портретов Вадковских, судить об этом трудно. Но в альбоме баронессы имеется шарж на Владимира Меншикова, родного брата Александры Вадковской, выполненный тем же художником. Сравнение данного рисунка с известными изображениями молодого князя позволяет с уверенностью утверждать: шаржист, безусловно, обладал способностью улавливать сходство.

От визуального знакомства с вышеназванными людьми из окружения М. Ю. Лермонтова перейдем к содержательному, сущностному.

«Да кто его отец?»

В 1810 году граф Ф. В. Ростопчин получил от государя Александра Павловича негласное поручение составить для него записку о состоянии Москвы. Граф выехал в Первопрестольную и стал регулярно снабжать самодержца письменными реляциями о жизни древней столицы. В письмах он касался всего и вся, иногда скоморошничая. «Всё дивится на претолстого г‑ла майора Вадковского, который женится на огромной девице Елагиной. C’est l’union du Mont S-t Gothard avec le Mont Blanc», — сообщал Ростопчин царю 12 апреля². Действительно, генерал‑майор Яков Егорович Вадковский (1774–1820) был толст, а невеста его Елизавета Петровна Елагина, помимо тучности, обладала еще и высоким ростом. Поэтому, когда пара, обвенчавшаяся 24 апреля 1810 года, прогуливалась по Тверскому бульвару, немногие могли сдержать улыбку. Их прогулки послужили неизвестному автору темой для стихотворной сатиры с упоминанием еще и директора Московского архива Коллегии иностранных дел А. Ф. Малиновского:

Вот попович Малиновский

Выступает также тут.

За ним полненький Ватковский,

В коем весу тридцать пуд.

Он жену ведет под ручку

Наравне с ним толщиной.

Как на смех, все жирны в кучку

Собралися меж собой³.

22 июня 1814 года Яков Егорович вышел в отставку. 25 августа у него родился сын, названный Иваном, а еще через три года — дочь Александра. Проведя остаток жизни, как говорят, «в вольтеровских креслах»⁴, Я. Е. Вадковский умер, оставив жене и детям два дома в Москве и несколько подмосковных имений.

«Тощий плод, до времени созрелый…»

Овдовев, Е. П. Вадковская поселилась с детьми в имении Рыболово в 60 верстах от Москвы. Конечно, время от времени тяжелая на подъем дама наведывалась в древнюю столицу, особенно зимой: требовалось то записать детей в дворянскую книгу, то нанять им гувернеров, то проведать дом в Каретном ряду, уцелевший в пожаре 1812 года, и навестить многочисленную родню. Когда в 1827 году бабушка привезла Мишу Лермонтова в Москву для поступления в университетский пансион, Вадковская начала ездить и к ним⁵. Брат бабушки Лермонтова — Дмитрий Алексеевич Столыпин — был женат на Екатерине Аркадьевне Анненковой, приходившейся Вадковской двоюродной сестрой: родство — точнее, свойство — по тем временам весьма близкое и обязывающее. Видимо, тогда и состоялось знакомство сверстников Ивана Яковлевича и Михаила Юрьевича. Затем с Жаном Вадковским, ростом пошедшим в маменьку, случилась удивительная метаморфоза. Рассказывает детская писательница А. О. Ишимова: «Он до 14 лет жил и воспитывался у матери в деревне. Наконец, заметив, что сыну пора оканчивать воспитание, мать послала его с дядькою в Москву, дав 13 тыс. денег и тьму рекомендательных писем. Молодец решился в Москве никому не показываться, пока не прокутит на свободе денежек. Оставшись без них, вспомнил о письмах и повез налегке развозить их. Его поместили в тамошний университет»⁶.

На дворе шел 1830‑й холерный год. В этом году и Лермонтов оставил пансион и поступил в Московский университет. С именем Вадковского связывают эпизод из воспоминаний Е. А. Сушковой о поэте, относящийся к лету 1830 года, когда Лермонтов был увлечен кокетливой барышней: «Один раз он предложил нам сказать всякому из присутствующих, в стихах или в прозе, что‑нибудь такое, что бы приходилось кстати. <…> К обыкновенному нашему обществу присоединился в этот вечер необыкновенный родственник Лермонтова. Его звали Иваном Яковлевичем; он был и глуп, и рыж, и на свою же голову обиделся тем, что Лермонтов ничего ему не сказал. Не ходя в карман за острым словцом, Мишель скороговоркой проговорил ему: — Vous êtes Jean, vous êtes Jacques, vous êtes roux, vous êtes sot et cependant vous n'êtes point Jean Jacques Rousseau»⁷ («Вы — Жан, вы — Жак, вы — рыжий, вы — глупый — и все же не Жан-Жак Руссо»: французский каламбур, построенный на непереводимой игре слов «Roux sot» — рыжий придурок — и «Rousseau» — Руссо). Долгое время считалось, что мемуаристка имела в виду Ивана Яковлевича Вадковского⁸. Лишь сравнительно недавно по этому поводу были высказаны обоснованные сомнения⁹. Теперь, когда в нашем распоряжении есть портрет‑шарж брюнета Вадковского, можно с уверенностью сказать: едкая шутка Лермонтова имела другого адресата.

«Если хочешь быть красивым, поступи в гусары»

Ни Лермонтов, ни Вадковский не отличались регулярным посещением университетских занятий; в 1832 году оба оставили учебу и отправились в Петербург. Как известно, поэт поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, чтобы через два года стать гвардейским офицером. Иной путь избрал Вадковский. Свидетельствует А. О. Ишимова: «Раз на балу какая‑то девица заметила ему, как бы он при своем росте и с этим лицом интересен был, если бы на него надели гусарский мундир. Он тотчас объявил матери, что не медля нимало тотчас уезжает в Петербург и поступает в гусары. Сколько ни уговаривала мать, как ни проклинала виновницу, которая взбудоражила ум и сердце ее сына, он уехал. Здесь натурально забыл он и ту, которая была причиной его воинственного жара, и то, для чего приехал. Между тем сестра его вышла замуж за полковника конных гвардейских артиллеристов. Это решило его определиться в батарею к зятю»¹⁰. 8 апреля 1832 года Иван Вадковский поступил на службу фейерверкером (солдатом) в лейб‑гвардии Конно‑артиллерийскую батарею, но уже 31 апреля был произведен в юнкеры, 3 января 1833 года — в портупей‑юнкеры (кандидат на офицерскую должность), а 29 мая, не достигнув и 18 лет, — в прапорщики¹¹. И все потому, что командующий лейб‑
гвардии Конной артиллерией Петр Яковлевич Ганичев (1793–1852) женился на его сестре Александре Яковлевне (1817–1847)¹². Это не прошло незамеченным в среде военной молодежи. 19 июня М. Ю. Лермонтов пишет в Москву М. А. Лопухиной: «Прошу вас, скажите кузине, что будущей зимою у нее будет любезный и красивый кавалер: Иван Ватковский — гвардейский офицер, потому только, что его полковник женится на его сестре! Ну, и говорите после этого, что нет случайности в здешнем мире»¹³.

«Браки совершаются
на небесах»

Александра Александровна Меншикова — дочь светлейшего князя Александра Сергеевича Меншикова (1787–1869) и его жены Анны Александровны, урожденной графини Протасовой (1789–1849) – родилась 1 мая 1817 года. Годом ранее в семье появился сын Владимир (1816–1893). Супружеский долг был выполнен, продолжение рода обеспечено, и князь, женившийся только из‑за семи тысяч душ приданого, с чистым сердцем отправил глупую и некрасивую жену с детьми в Москву¹⁴, а сам остался в Петербурге заниматься государственными делами. «В Москве, — вспоминал очевидец, — главное дело было в том, чтобы были в доме французы, француженки и англичанки; а что они делали — это все равно. Чистейшим выражением такого педагогического типа был дом княгини Меншиковой. <…> Около княжны ходили: гувернантка француженка, компаньонки англичанка и русская и две‑три девчонки. <…> Княжна занималась сплетнями в девичьей, гаданьями и чтением вздорных романов. По‑английски не говорила ни слова, потому что англичанка была из московок и никогда не говорила иначе, как по‑русски. Княгиня не только не замечала, как воспитывают ее дочь, но и не находила нужным смотреть за этим. Весь комплект учителей, наставников, компаньонок — нанят; следовательно, долг родительский исполнен; все эти господа и госпожи берут большое жалованье и беспрестанно капризничают и грозят оставить место, — следовательно, хороши»¹⁵. Получив таким образом домашнее воспитание, в 17 лет княжна стала появляться на балах. В альбоме баронессы Н. Ф. Боде сохранился рисунок, запечатлевший бал у Трубецких 24 ноября 1834 года. В композиции — 42 подписанные фигурки; среди них под № 14 — Александра Меншикова¹⁶ и под № 21 — ее приятельница Анна Львовна Боде, дочь хозяйки альбома¹⁷. В 1835–1838 годах княжна числилась фрейлиной императрицы, но все время находилась «в отпуску»¹⁸, продолжая оставаться москвичкой. Между тем 15 августа 1835 года Елизавета Петровна Вадковская скончалась. Иван испросил отпуск на четыре месяца и 28 августа выехал в Москву. Видимо, тогда его и приметила княжна. Вернувшись в Петербург круглым сиротой, Вадковский начал лихорадочно проматывать полученное наследство, вел сильную, но несчастливую карточную игру. Видно, для уплаты долга чести он в 1836 году продал имение «в Можайском уезде Московской губернии при сельце Романцове с деревнями» мужу своей двоюродной сестры генералу А. И. Варженевскому¹⁹. Однако вырученных средств не хватило, и Вадковский 4 июля 1836 года занял в Московском опекунском совете под залог рыболовских крестьян 189 тысяч 684 рубля ассигнациями²⁰. В это время получил перевод в лейб‑гвардии Конную артиллерию поручик Степан Александрович Хрулёв (1807–1870)²¹, будущий герой обороны Севастополя. Иван предложил ему сыграть по‑крупному. Хрулёв не был богат, но, состоя на тот момент «казначеем гвардейской конной артиллерии», решил рискнуть и «выиграл у Вадковского 300 тысяч рублей»²². Тот «застрелиться, слава Богу, попробовать не захотел» — решил жениться. Оказалось, невеста уже есть. Свидетельствует А. О. Ишимова: «Дочь князя М[еншикова], воспитывавшаяся у своей матери в Москве, не могла не знать такого оригинала и красавца. Когда ей начали предлагать женихов, она решительно объявила, что, кроме В[адковского], не пойдет ни за кого. Это и заставило великого князя Михаила Павловича сказать, что он еще не знает ни одного человека храбрее княжны М[еншиковой], оттого, что она не боится выйти за столь отчаянного повесу»²³. Родные княжны, особенно отец — к тому времени морской министр и член Государственного совета — были против такого брака. Осведомленный о том, Вадковский чуть не превратил церемонию в фарс. Венчание состоялось 13 апреля 1838 года в Москве в Петропавловской церкви на Калужской улице. Поручителями по невесте выступили ее отец и мать, дядя — «отставной гвардии полковник князь Николай княж Сергеев сын Меншиков» — и брат — «лейб‑гвардии гусарского полку корнет князь Владимир Александров сын Меншиков». Своими же поручителями жених сделал людей случайных, едва ли не первых встречных: «Чиновник 10‑го класса Федор Алексеев сын Гаврилов, квартирующий в Тверской части в доме г‑на Рюмина; майор и кавалер Александр Федорович сын Евреинов, Арбатской части в своем доме; коллежский советник Анфиноген Львов сын Елагин, Пресненской части в доме Кушевичевой»²⁴. Об этой проделке Вадковского Владимир Меншиков мог рассказать своему товарищу по лейб‑гвардии Гусарскому полку Михаилу Лермонтову. Тем не менее бракосочетание Александры и Ивана отмечалось с размахом. 18 апреля М. А. Лопухина сообщала А. М. Хюгель-Верещагиной из Москвы за границу: «Свадьба твоего кузена Вадковского была в прошлую среду и, говорят, праздновалась с большой пышностью. Говорят, на днях у них будет бал»²⁵...