Ф.Н. Рисс. Портрет светлейшего князя Дмитрия Владимировича Голицына. Холст, масло. 1835 год

В двух предыдущих статьях (Мос­ковский журнал. 2017. № 9; 2018. № 9) мы рассказали о полетах воздушных шаров в Москве до Отечественной войны 1812 года. Ниже речь пойдет о московских воздухоплавателях рубежа 1820–1830‑х годов.

Бывшие в начале XIX века популярными городскими развлечениями полеты аэронавтов на воздушных шарах после наполеоновского нашествия свою популярность утратили, но ненадолго: к концу 1810‑х годов интерес к ним начал возвращаться. В 1818 году московский цеховой Иов Свищевский обратился к генерал‑губернатору А. П. Тормасову с ходатайством: «Милостивое снисхождение Вашего сиятельства ко всем просящим от Вас справедливого начальственного рассмотрения просьб дает и мне смелость прибегнуть с сею моею покорнейшею просьбою, а именно: несколько лет находясь при известнейших воздухоплавателях, стараясь усовершенствовать себя в оном, потратив на сие все, что трудами своими поныне приобрел, дошел напоследок до того, что в состоянии принять сам путешествие по воздуху, на что и прошу убедительнейше Ваше сиятельство мне дать позволение, дабы заблаговременно мог изготовить себе шар, какой нужен для такого предприятия, и сие путешествие не прежде предпринять могу, как будущего 1819 года в мае месяце»¹. Здесь же Свищевский испрашивает дозволения объявить через «Московские ведомости» подписку на изготовление шара. Готовясь к полету, он запускал в Нескучном саду небольшие бумажные шары и показывал различные физические опыты, развлекая собравшуюся публику. Последняя, по его словам, «оставалась всегда довольною, но последний раз была мне неудача по причине ветра, чего мне в вину поставить весьма было бы несправедливо, ибо таковые последствия бывали иногда неудачны и самым опытнейшим воздухоплавателям»².

Обращение Свищевского осталось втуне, поскольку ранее он уже скомпрометировал себя в глазах генерал‑губернатора³, который даже приказывал обер‑полицмейстеру выслать его из Москвы. Однако обер‑полицмейстер проявил самостоятельность и не стал высылать любителя воздухоплавания из города, а вместо этого взял с него письменное обязательство не заниматься пусканием шаров. Получив ответ полицейского начальника, генерал‑губернатор распорядился установить за Свищевским строгий надзор и не позволять ему устраивать никаких публичных представлений.

Тем не менее Свищевский продолжал мечтать о небе. Тут произошла смена главнокомандующего в Москве: вместе умершего А. П. Тормасова назначили Д. В. Голицына. Иов Свищевский решил, что это его шанс. Действительно, судя по всему, новая московская власть отнеслась к нему более благосклонно. Известно об опытных запусках им шаров в ближнем пригороде Москвы — селе Всехсвятском (недалеко от современного стадиона «Динамо»). Здесь же, в саду княгини Маврокордато, 9 июня 1829 года он планировал осуществить полет двух шаров — одного с «человеческой фигурой», которая затем с большой высоты должна была спуститься на парашюте «целой и невредимой», и второго, рассыпавшего бы во время полета вокруг себя фейерверки. Сведений о том, удалось ли энтузиасту осуществить этот последний замысел, мы не имеем.

Но уже 30 июня того же года Свищевский объявил о новом представлении, запланированном на сей раз в саду дома Дубовицкого на Шаболовке во время гулянья. Предполагалось запустить уже не два, а три шара. Первому, наполненному легким «химическим воздухом», предстояло определить направление ветра, второму и третьему — опять же сбросить с парашютом манекенов, которые, как и на предыдущем шоу, должны были, «отделяясь от шара, спуститься на виду у зрителей на землю невредимо»⁴. Гуляние в саду начиналось в 5 часов вечера, а запуск планировался на 7 часов.

Вскоре в «Московских ведомостях» появилось очередное объявление Свищевского, где он выступал уже как арендатор сада при доме Дубовицкого и обязался устроить там гулянье с фейерверком, состоящим из «многих воздушных штук», после чего «пустить большой аэростатический шар, также иллюминированный фейерверком»⁵.

19 августа неутомимый Иов анонсировал новое представление на Шаболовке — запуск трех шаров: первый с балластом, второй — опять с «человеческой фигурой», а на третьем обещал подняться в воздух сам. Компанию ему в полете должно было составлять некое не названное в объявлении животное — его воздухоплаватель намеревался спустить вниз в специальной гондоле на парашюте «без малейших повреждений». В саду, где планировалось зрелище, были оборудованы места для зрителей. Ложа для четырех человек стоила 10 рублей, кресло — 4 рубля, места более простые — 2 рубля, вход в сад — 1 рубль.

В 1828 году в Москве состоялся полет госпожи Ильинской — первой русской женщины, сконструировавшей собственный воздушный шар. К сожалению, о ней мы знаем очень мало. Известно, что она принадлежала к мещанскому сословию и проживала в Пресненской части Москвы. История не сохранила даже ее имени. Но обратимся к имеющемся источникам.

Историк М. П. Погодин писал об Ильинской в «Московском вестнике», отмечая, что ее шар, наполненный простым дымом от сожженной соломы, сумел тем не менее подняться на 300 саженей (548 метров) над землей, откуда Ильинская приветствовала зрителей. Согласно статье в «Дамском журнале», издававшемся князем П. И. Шаликовым, полет состоялся на даче графа Закревского на Трех горах за три дня до праздника по случаю второй годовщины коронации императора Николая I, которую Москва отмечала 22 августа 1828 года. Соответственно, полет намечался на 19 августа. Шаликов писал, что было много любопытных; собравшиеся «представляли своею пестротой картину приятную для глаз, но не для финансов воздушной путешественницы»⁶, поскольку большинство зрителей входных билетов на дачу не покупало, предпочтя наблюдать за полетом пусть издали, однако бесплатно. Данное обстоятельство, по словам все того же Шаликова, возмутило обер‑полицмейстера Москвы, предложившего обеспеченным зрителям доплатить некоторую сумму за свои места, чтобы Ильинская смогла хотя бы компенсировать затраты на изготовление и оснащение шара. Возымел ли действие сей благородный призыв, князь не сообщает.