Плющиха. 4-й Ростовский переулок. Фотография начала ХХ века

Вниманию читателей мы хотим представить три небольших очерка из жизни москвича в дореволюционной Москве, принадлежащих перу историка‑архи­виста, археографа, литератора, ме­муариста и одного из членов Мос­ковского археологического общества (МАО. 1864–1923), члена и секретаря Комиссии «Старая Москва» при МАО Ивана Степановича Беляева, имя которого, к сожалению, сегодня мало кому известно. А человек этот был очень интересный, увлеченный и разносторонний, вклад его в москвоведение весьма значителен, а потомкам он оставил ценное научное наследие в данной области. Сохранился личный архив И. С. Беляева — он находится в Отделе письменных источников Государственного Исторического музея (ОПИ ГИМ. Ф. 121); среди документов Ивана Степановича, помимо прочего, отложился его дневник, составленный в 1908–1917 годах (Оп. 1. Д. 5), хотя текст выходит за эти хронологические рамки, поскольку, кроме фиксации текущих событий, автор записывал сюда и некоторые свои воспоминания и размышления, касающиеся более раннего времени. Сохранились документальные материалы о деятельности Беляева в «Старой Москве» (входят в состав Ф. 177 Московского областного бюро краеведения в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ)). Все это дает в руки исследователю разнообразную и ценную информацию, благодаря которой можно и получше узнать самого Ивана Степановича, его жизнь, интересы, привязанности, круг общения, и представить себе его тесно взаимосвязанные профессиональную деятельность, научную и общественную работу.

И. С. Беляев родился 29 октября 1860 года в Москве в многодетной семье Степана Ионовича и Александры Васильевны (урожденной Крыловой) Беляевых¹. В роду у него преобладали лица духовного звания и мелкие чиновники. После окончания Мос­ковского уездного училища он служил в Московском приказе общественного призрения, изучал практический курс в Учительской семинарии военного ведомства и, получив звание учителя городского училища, затем в течение 8 лет работал в Петровско-Басманном городском училище, был коллежским и надворным советником. Одно время Беляев служил в Министерстве внутренних дел, а с 1886 года и до конца жизни состоял на службе в Мос­ковском архиве Министерства юстиции (МАМЮ).

Благодаря архивным документам мы знаем московские адреса (может быть, не все) И. С. Беляева — в разное время он снимал квартиры в районе Плющихи, Новинского бульвара и Хамовников. Особым и важным местом в его жизни являлось село Богородское на восточной окраине столицы (с конца 1870‑х годов вошло в городскую черту), где на протяжении многих лет Иван Степанович вместе с женой Еленой Корнильевной Гольштейн снимал дачи и был одним из активнейших участников благоустройства села. Об этом месте в дневнике Беляев высказывался как о «дорогом для меня Богородском, которое <…> считаю для себя, своего здоровья целебным местом и в котором у меня было много и радостей, и горя, глубоких наслаждений и тяжелых страданий»²; и еще: «Я очень люблю Богородское и потому постараюсь сделать все для него полезное, что будет в моих силах»³. Кстати, МАО в революционном 1917 году избрало И. С. Беляева своим представителем в Комитете Богородского участка.

Говоря об Иване Степановиче как ученом, нужно отметить, что в нем органично сочетались качества талантливого архивиста, кропотливого исследователя и человека, испытывавшего глубокую потребность общественного служения; отсюда его педантичное отношение к факту как таковому, склонность к анализу, размышлению, желание делиться своими знаниями, работать на пользу современникам и потомкам. Он сотрудничал со многими газетными и журнальными изданиями, такими как «Мос­ковские ведомости», «Голос Москвы», «Современные известия», «Исторический вестник», «Отечество» и прочими, где много писал на педагогические, исторические и другие темы, используя архивные материалы. В 1897–1898 годах И. С. Беляев выпускал под собственной редакцией научно‑литературный журнал «Родная речь». В 1907 году им была написана отдельная работа архивно‑методического характера «Практический курс изучения древней русской скорописи для чтения рукописей XV–XVIII столетий» (в 1911‑м вышло второе издание), отмеченная благодарностью президента Императорской Академии наук великого князя Константина Константиновича.

И. С. Беляев, как уже упоминалось, был активным общественным деятелем, членом многих обществ (не только научных), где выполнял разнообразную работу — от выступлений с сообщениями и докладами, чтения публичных лекций до организации выставок, а также принимал непосредственное участие в открытии различных памятников, мемориальных досок и прочее. Помимо МАО, он состоял членом Императорского общества истории и древностей российских при Московском университете, Императорского общества любителей древней письменности, Общества любителей духовного просвещения, Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III, Общества хоругвеносцев Троице-Сергие­вой лавры, Императорского русского военно‑исторического общества, Московского историко‑родословного общества, Императорского православного палестинского общества. Иван Степанович председательствовал в Обществе благоустройства села Богородского, в Первом русском гимнастическом обществе «Сокол» и в Русско‑чешском вспомогательном обществе памяти Яна Гуса.

Пожалуй, самой яркой страницей его биографии является членство в соз­данной в структуре МАО в 1909 году по инициативе председателя Общества графини Прасковьи Сергеевны Уваровой (1840–1924)  Комиссии по изучению старой Москвы (или «Старая Москва»), и особенно значима деятельность Ивана Степановича в должности секретаря Комиссии. Был он связан и непосредственно с самим МАО — с 11 февраля 1911 года являлся его членом‑корреспондентом, а с 14 января 1914‑го — действительным членом, входил в Археографическую комиссию МАО. 

В состав «Старой Москвы» И. С. Беляева единогласно избрали 16 марта 1910 года, а 4 апреля следующего года по предложению П. С. Уваровой он стал секретарем и исполнял эту работу до конца жизни. В своей биографии Иван Степанович писал о себе в третьем лице: «Являясь горячим любителем старой Москвы, его родины, признавал всю строительную силу ее истории. Беляев согласился быть секретарем Комиссии “Старая Москва” при М. Арх. общ‑ве. при главном желании создать достойный Музей достойному граду, игравшему крупнейшую роль во всей русской истории»⁴.

Действительно, московская тема часто звучала в выступлениях Ивана Степановича на заседаниях «Старой Москвы». Несколько его докладов было опубликовано еще при жизни⁵, а остальные — спустя чуть более столетия⁶. Помимо выступлений с собственными докладами (за девять лет — более десяти), он активно участвовал в прениях по докладам и сообщениям своих коллег — членов Комиссии, тематика которых была весьма разнообразна, однако все они вызывали заинтересованность И. С. Беляева, высказывавшего собственные суждения, дававшего оценку выступлениям и нередко — полезные советы по теме, выступавшего со многими предложениями по московской проблематике, принимавшего самое живое участие в деле создания музея «Старой Москвы» — «достойного Музея достойному граду». С 1916 года Иван Степанович состоял в специальной комиссии по экскурсиям, заложившей основы будущей экскурсионной комиссии «Старой Москвы», которая получила широкую известность уже в 1920‑е годы.

В своих выступлениях И. С. Беляев не ограничивался только чисто мос­квоведческой тематикой, некоторые из них были связаны с Москвой косвенно, другие вовсе не связаны. В ОР РГБ сохранились рукописи его заметок и докладов на различные темы: «Заметки о Державине», «О чешских актах в собрании графа А. С. Уварова», «Представление депутатов псковского дворянства императрице Екатерине II в 1786 году»⁷. Это еще раз доказывает, насколько многогранной личностью был Иван Степанович, насколько широкими были его интересы и тематика исследований.

И. С. Беляев прожил относительно недолгую жизнь, он скончался 4 ноября 1918 года в Москве. Последнее заседание «Старой Москвы» с его участием состоя­лось 21 апреля (уже по новому стилю) 1918‑го. Похоронили Ивана Степановича на Пятницком кладбище. Члены «Старой Москвы» не забывали покойного коллегу, посещали могилу. В одном из отчетов Комиссии, уже после смерти И. С. Беляева о нем говорилось как о «всегда энергичном, полном жизни, неутомимом, страстном москвоведе»⁸.

Три очерка, помещенные ниже, публикуются впервые и взяты из дневниковых записей Ивана Степановича 1908–1917 годов. Сам дневник — это большеформатная разлинованная тетрадь в 138 листов с оборотами в коричневой тканевой обложке. Записи в дневнике делались нерегулярно аккуратным, хорошо читаемым почерком, иногда в тексте встречаются вставки и исправления.

Мы специально отобрали разные по времени и содержанию сюжеты, которые, как нам кажется, наиболее интересно и с разных ракурсов показывают городскую и дачную жизнь москвичей в дореволюционный период нашей истории. Первый очерк, хотя и написан автором в 1916 году, относится к более раннему периоду, к концу 1870‑х. В нем Иван Степанович вспоминает о своей юности, о дачной жизни и времяпрепровождении в Богородском, об устраиваемых богородскими дачниками развлечениях, в том числе балах. Насколько эти балы были популярны, можно судить по тому, например, что в 1869 году (то есть немногим ранее времени, о котором вспоминает Беляев) описание богородских балов было дано в заметке в журнале «Всемирная иллюстрация»⁹.

Второй очерк рассказывает о впечатлениях И. С. Беляева от его поездки с женой по Московской окружной железной дороге 27 июля 1908 года, то есть через неделю после ее открытия (что явилось большим событием в жизни Москвы).

Третий очерк, написанный 26 апреля 1909 года, не посвящен какому‑то конкретному событию. Иван Степанович доверил дневнику свои мысли и чувства, возникшие по дороге домой из Кремля, где он был у обедни в церкви Спаса на Бору по случаю дня ангела его покойного отца. Эти грустные мысли и впечатления касались состояния древних памятников в центре Первопрестольной, отношения к старине со стороны общественности и властей и вполне характеризуют И. С. Беляева как москвича глубоко неравнодушного, любящего древность Москвы и понимающего непреходящее значение, как он выразился, «мощной старины».

Поскольку все три сюжета взяты нами из дневника и не имеют собственных заголовков, мы для более удобного прочтения решили озаглавить их сами.

Для современного москвоведения тема быта и повседневности москвичей интересна не менее, чем столетие назад. Несмотря на многочисленные публикации документов, воспоминаний, дневников, записок современников и прочего, что доступно сегодняшнему исследователю‑москвоведу, да и просто заинтересованному читателю, предлагаемые здесь сюжеты из дневника И. С. Беляева не утратили своей оригинальности и ценности. В них содержатся подробные топографические сведения, они отличаются детальностью сообщаемой информации, интересен и сам авторский взгляд — не простого обывателя, а ученого‑москвоведа, человека, отдавшего немало сил делу изучения и сохранения московской старины. Мы же благодаря Ивану Степановичу можем перенестись на 100–150 лет назад в прошлое Москвы, взглянуть на жизнь наших предков‑москвичей и, с одной стороны, почувствовать, насколько сегодня все кардинально изменилось, а с другой, обнаружить и некоторые параллели. Сегодня нет балов или танцевальных вечеров в Богородском (да и от самого старого Богородского почти не осталось примет, здесь растет современный жилой район), но традиция такого времяпрепровождения — пусть уже несколько в иных формах — существует. Не так давно вновь вошла в жизнь Москвы бывшая Окружная железная дорога, названная сегодня Мос­ковским центральным кольцом. А поскольку, как и предвидел И. С. Беляев, московские окраины его времени сегодня таковыми уже не являются, активно застраиваются и заселяются, Москва расширяется, то дорога ныне стала и очень удобным, и очень востребованным и важным транспортным узлом столицы. Так же остро, как во времена И. С. Беляева, секретаря «Старой Москвы», звучит для нас проблема сохранения наследия, нашего отношения к уникальным местам и вообще к исторической памяти.

Публикуемые ниже тексты воспроизводятся точно по оригиналу, орфография и пунктуация приведены в соответствие с современными нормами. Явные пропуски и ошибки в авторском тексте публикатором исправлены (что обозначено в квадратных скобках). Отдельные необходимые пояснения даются в круглых скобках, более развернутый комментарий помещен в примечаниях.