Здание фабрики «Красный Октябрь». 1928 год

Из века в век для многих поколений русских людей, да и для заезжих иноземцев, зримым образом всей России была панорама Москвы, которая открывалась с кремлевского холма. Н. М. Карамзин называл ее «без сомнения» лучшим видом города, а М. Ю. Лермонтов посвятил ей хрестоматийное сочинение. И на переднем плане этой незабываемой картины, вобравшей в себя привольную реку, сады, дворцы, лачуги, множество церквей и колоколен, сверкающих золотыми крестами, всегда находилась Софийская набережная. Это — речной фасад Замоскворечья и одновременно лучшая видовая площадка для обозрения Кремля. Сколько пейзажей было написано отсюда, сколько снято кинокадров, сколько сделано любительских фотографий!

Увы, к началу XXI века красота заветного места потускнела. Обшарпанные фасады, зияющие раны незавершенных реконструкций, долгострои, потоки машин, вытеснившие пешеходов на узкие тротуары, неудобное сообщение с соседними районами... Даже дивная панорама Кремля не могла заманить сюда туристов и гуляющих москвичей. В стремительно развивающейся многоликой современной Москве это ее лицо оставалось депрессивным.

Несколько лет назад настал наконец черед обновления и для Софийской набережной. Она закрылась фальшфасадами, за которыми началась реконструкция старых строений, а на задворках развернулось масштабное строительство. Сейчас набережная предстает перед нами в облике, в котором москвичи не видели ее давно, а во многих существенных деталях — и никогда. Тротуары расширены более чем в два раза за счет проезжей части, вымощены декоративной плиткой. Вдоль набережной разбиты газоны, высажены деревья и кустарники, установлены фонари «под старину», устроены смотровые площадки, открывающие изумительные виды на Кремль и Москву‑реку. Вылощенными фасадами блистают дома возрастом в несколько столетий. Им еще предстоит вновь покрыться патиной подлинности. Хотя гуляющей публики на Софийской все еще немного, ее поток, безусловно, с каждым годом будет возрастать. Место получило шансы стать популярным, несмотря на то, что здесь нет ни торговых центров, ни музеев, а единственное кафе спряталось в глубине квартала.

Сохранив внешнюю узнаваемость, обновленная Софийская набережная в своем внутреннем содержании и атмосфере изменилась почти неузнавае­мо. Еще сравнительно недавно здесь посольство Великобритании соседствовало через стену с машиностроительным заводом «Красный факел», а в ветшающих старых домах гнездились скромные квартиры и конторы. Теперь это суперпрестижный район напротив Кремля с «элитным», «эксклюзивным» жильем и респектабельными офисами.

Любое обновление городской среды, в особенности исторической, всегда вызывает неоднозначные, порой противоречивые оценки общественности. Спор модернизаторов и консерваторов извечен и едва ли разрешим в чью‑либо пользу. Думается, нынешняя реконструкция района Софийской набережной представляет собой попытку компромисса между указанными двумя подходами. Насколько она получилась удачной, каждый может оценить, совершив неспешную прогулку по этим местам, вооружившись предлагаемым кратким путеводителем.

* * *

Софийская набережная — подлинный заповедник старой Москвы в сердце столичного мегаполиса. Время и суровые волны реконструкций не смогли стереть его с лица города или безвозвратно исказить облик. Москвич начала XX века, очутись он в веке XXI, без труда узнал бы местный пейзаж. Здесь соседствуют здания пяти столетий! Но предыстория места гораздо глубже. Об этом свидетельствуют археологические находки. В 1931 и 1999 годах
на Софийской набережной были найдены каменные шлифованные топоры фатьяновской культуры бронзового века, относящиеся ко II тысячелетию до н. э. В период первых московских государей пространство напротив города, ежегодно затоплявшееся вешними водами Москвы‑реки, занимал Великий луг — кормовые угодья для великокняжеских лошадей. Под 1365‑м годом летописец, сообщая о страшном общегородском «Всехсвятском пожаре», скорбно отметил: «И погоре Посад весь, и Кремль, и Заречье». Так впервые в письменных источниках появляется название Заречье, которое с течением времени трансформировалось во всем известное Замоскворечье. Видимо, речь шла о застройке на кромке берега — иначе огонь не смог бы перекинуться сюда из города. Тем не менее предместье, отделенное своенравной рекой от ядра Москвы, заселялось медленно. Не все жители попадали сюда по своей воле. Так, на исходе ХV века князь Иван III, покорив Великий Новгород, переселил («свел») сюда именитых новгородцев — купцов, бояр, ремесленников. Предполагается, что эти «сведенцы» и поставили около 1488–1489 годов в Заречье деревянный храм Святой Софии в память о главной святыне родной земли — Софийском соборе. По другой версии, храм за Москвой‑рекой был основан Иваном III, женатым на византийской принцессе Софье Палеолог, в стремлении подчеркнуть духовную преемственность Москвы от Константинополя, осененного собором Святой Софии.

Первые достоверные сведения, касающиеся замоскворецкой церкви, появляются в летописных сообщениях о больших пожарах 1493 и 1495 годов. Иван III повелел на расчищенном от сгоревших построек месте «чинити сад». Тем самым создавался оборонительный плацдарм перед новой кремлевской крепостью; незастроенное пространство защищало сплошь деревянный город от распространения огня, а великокняжеский двор получал надежный источник снабжения плодоовощной продукцией. В Государевом саду произрастали не только привычные русским людям яблони, вишни, груши, смородина, крыжовник, но и тогдашняя экзотика — например, дыни. По мнению некоторых исследователей, «вертоград» в Заречье имел и сакрально‑символическое значение, воплощая представления православных людей того времени о рае, уподобляя Москву небесному граду — Горнему Иерусалиму, свидетельствуя своим оформлением о посвящении Русской земли Богородице. В центре райского сада, обнесенного деревянной стеной с островерхими воротами, возвышался храм Святой Софии, Премудрости Божией. В 1695 году его возвели в камне.

Эта лепота услаждала взоры смотревших с кремлевских высот за реку вплоть до 1701 года. Очередной пожар, перекинувшись из Кремля, опустошил Государев сад. Петр I не стал его восстанавливать. Пустырь окаймили рвами для осушения болотистой почвы. Во время коронации Екатерины I в 1724 году Петр устроил здесь пышное празднество. Оно завершилось грандиозным фейерверком, о котором иностранный очевидец писал: «Не думаю, что бывало на свете много подобных ему». С тех пор торжества и гулянья на Царицыном лугу в честь коронаций монархов и побед русского оружия надолго вошли в традицию. Впрочем, случались здесь и народные волнения. Однажды взбунтовавшиеся рабочие близлежащей мануфактуры — Суконного двора — во время очередного празднества подали лично Петру жалобу на произвол хозяев и... получили удовлетворение от грозного самодержца.

* * *

В ХVIII веке берег Москвы‑реки начал интенсивно застраиваться домами знати и купечества. С тех пор ведут свою биографию некоторые существующие ныне здания, которые еще встретятся на нашем пути.

В 1775 году Екатерина II утвердила «Прожектированный план» масштабной реконструкции древней столицы. Он предусматривал, в частности, строительство каменной набережной напротив Кремля. Но в 1780‑х смогли соорудить по проекту В. И. Баженова лишь деревянные подпорные стенки со сваями и обрубами. Набережная была так узка, что два экипажа не могли на ней разъехаться. Великий пожар 1812 года испепелил Замоскворечье, уничтожив 95 % его домов. Но и восстановление шло здесь быстрее, чем в других районах. Богатые и предприимчивые замоскворецкие купцы становились подлинными хозяевами этих мест, все чаще прибирали к рукам старые дворянские гнезда. К 1820‑м годам все дома на берегу реки, кроме одного‑единственного, были воссозданы. Все это могло бы вновь исчезнуть, осуществись предложенный архитектором Т. И. Таманским грандиозный проект возведения именно тут, у подножия Кремля, храма Христа Спасителя в честь победы над Наполеоном и устройства парка вокруг него. Но император Николай I одобрил другой план.

Тем не менее большая стройка развернулась и здесь. В 1832–1836 годах удалось наконец осуществить давний замысел сооружения каменной набережной напротив Кремля. Руководили работами опытный инженер Н. И. Яниш, а позднее А. И. Дельвиг, двоюродный брат лицейского друга А. С. Пушкина. Новая набережная являла собой сложную конструкцию в виде двух ярусов каменных сводов, закрытых от реки подпорной стенкой. Для облицовки использовался «дикарный камень» — татаровский песчаник. Ширина реконструированной набережной достигла 20 метров. Именно тогда за ней официально закрепилось название Софийской.

Во второй половине XIX — начале XX века местный пейзаж разительно изменился. Индустриальная эпоха принесла сюда крупные промышленные предприятия — машиностроительный завод Густава Листа и кондитерскую фабрику Теодора Эйнема. На Софийской набережной поднялись громоздкие здания Кокоревского подворья с большой гостиницей, конторами и складами. По соседству воплотился один из самых масштабных социальных проектов дореволюционной Москвы — открылся дом бесплатных квартир имени братьев Бахрушиных. Многие здешние особняки обрели новых хозяев и новые фасады.

* * *

В советское время набережная, казалось, была обречена пасть жертвой реконструкции столицы страны победившего социализма. Подобные планы возникали не раз. Так, в 1932 году Совнарком СССР принял постановление о строительстве второй очереди жилого дома ЦИК-СНК (первая — знаменитый Дом на набережной). Новый многоэтажный комплекс должен был протянуться от Болотной площади до Софийской набережной и вдоль нее до Фалеевского переулка. Вся прежняя застройка подлежала сносу. К счастью, проект, разработанный Б. М. Иофаном, не получил осуществления. Однако в 1930‑х годах Софийская набережная все же понесла утраты: несколько ценных архитектурно‑исторических памятников на ней снесли при строительстве на новых местах Большого Каменного и Большого Москворецкого мостов. В результате набережная сделалась короче более чем на 100 метров.

После Великой Отечественной войны активно обсуждались планы возведения напротив Кремля советского Пантеона — мемориала выдающихся людей СССР. Предлагалось даже фантастическое решение затопить эту часть замоскворецкого острова, создав у кремлевских стен эффектное водное пространство. Но градостроительным утопиям не суждено было сбыться. Старина Софийской набережной дожила до конца ХХ века. Век же XXI начался для нее сносом нескольких исторических зданий. Сегодня градостроительная ситуация в этом районе, кажется, стабилизировалась, и едва ли в обозримом будущем мы увидим здесь какие‑
либо серьезные изменения.

Куда легче оказалось совершить «топонимическую революцию». В 1964 году на карте Москвы появилось название «Набережная Мориса Тореза» — Софийскую переименовали по случаю кончины председателя Французской компартии, ничем не связанного с этим местом. Историческое название вернули лишь в 1992‑м. Имя Мориса Тореза осталось только на гранитной доске, установленной в честь переименования на доме № 26.

* * *

Итак, пройдемся по Софийской набережной, всматриваясь в ее здания и вслушиваясь в голоса истории. Но прежде вспомним о памятниках, оставшихся лишь на старых фотографиях, картинах и рисунках. До середины 1930‑х годов набережная начиналась почти на сотню метров западнее, чем сейчас, — на углу со Всехсвятской улицей, выходившей к старому Большому Каменному мосту. Строй зданий открывался небольшой купольной полуротондой часовни святителя Николая Чудотворца, принадлежавшей подмосковной Николо-Берлюковской пустыни. Построенная в ХVIII веке, после реконструкции в 1840‑м году часовня приобрела черты стиля ампир. История же ее восходит к 1700 году, когда она была срублена в дереве и принадлежала Азовскому Иоанно-Предтеченскому монастырю. В этом можно услышать отголосок триумфа, устроенного Петром I у Каменного моста в 1697 году в честь взятия турецкой крепости Азов. Часовню не раз перестраивали, а в 1780‑м передали Николо-
Берлюковской пустыни. Затем снесли в связи со строительством дамбы и заново возвели на новом месте. Главной ее святыней являлся список чудотворной иконы на редкий сюжет «Лобзание Христа Иудой».

Далее на Софийскую набережную выходил один из фасадов Суконного двора — первой в России казенной мануфактуры по выработке «немецких сукон» для обмундирования армии. Предприятие создавалось по указу Петра I в 1705 году. Впоследствии производство отдали в частные руки. В 1745–1747 годах Суконный двор перестроили (возможно, под руководством видного зодчего И. Ф. Мичурина). Он представлял собой каре двухэтажных корпусов. Во внутренний двор вели двое ворот: северные — с Москвы‑реки и южные, парадные, пышно украшенные в духе барокко — с Царицына луга. Суконный двор известен в истории, в частности, тем, что в 1771 году его рабочие казармы послужили одним из главных очагов страшной чумы, унесшей жизни до 200 тысяч человек в Москве и Подмосковье и породившей «чумной бунт». Мануфактура в старинных стенах действовала до середины ХIХ века, когда здание надстроили, фасад заново оформили в модном «русском стиле», и сюда вселились конторы и жильцы. Здесь, в частности, находилась редакция популярнейшей бульварной газеты «Московский листок», которую, по словам В. А. Гиляровского, читали «и в гостиных, и в кабинетах, и в трактирах, и на рынках, и в многочисленных торговых рядах и линиях». Издатель «Московского листка» Н. И. Пастухов славился невероятной энергией, предпринимательской и журналистской хваткой. Так, чтобы привлечь простонародного читателя, он заказывал для газеты бумагу, годную на самокрутки. Сотрудниками, помимо «дяди Гиляя», являлись популярные литераторы В. М. Дорошевич и А. М. Пазухин.

Всемосковскую известность этому месту принесли и Суконные бани, где любители попариться могли зимой еще и окунуться в прорубь на реке. Как уже говорилось, и часовня Николо-Берлюковской пустыни, и Суконный двор были снесены при строительстве в 1937–1938 годах нового Большого Каменного моста...