От составителя

Недавно, разыскивая что‑то в электронном каталоге РГБ, я наткнулась на тонкий журнал «Женщина летом», изданный «Гизлегпромом» к летнему сезону 1941 года. Беззаботные картинки с курортницами в открытых платьях, купальных и теннисных костюмах, новые модели сумочек и туфель, советы по уходу за шелковыми тканями и сухой кожей лица… 19 мая 1941 года был подписан к печати этот непритязательный журнал в две краски и объемом пятнадцать страниц, вышедший, впрочем, довольно солидным тиражом (60 000).

Я представила себе одну из этих книжиц на тумбочке возле кровати в доме отдыха, на дачной веранде, на подоконнике городской квартиры. Уже намечен фасон (можно укоротить прошлогодний сарафан, а если не удастся раздобыть новой шляпки — обойтись легкой косынкой). Летняя мода нетребовательна, довольствуется копеечными тратами и малой толикой усердия. (А сколько радости!) Журнал лежит и манит заглянуть в лето, увидеть себя в нем.

Конечно, жизнь рядовой советской гражданки в начале лета 1941 года не исчерпывалась интересами галантерейного свойства. Она была и трудной, и скудной. И вряд ли большинству читательниц брошюры «Женщина летом» пригодились бы в их бытовании костюмы для игры в теннис. Однако не о том речь. Ниже мы публикуем июньские — июня 1941 года дневниковые записи разных женщин — едва вступающих в жизнь школьниц‑подростков, студенток, молодых жен, пожилых матерей семейств. Объединяет их, при всей разности взглядов и интересов, одно: они собирались прожить мирное лето.

Но завтра была война.

2 июня

«Сдала анатомию на отл. Почти все сдали на отл.

Сегодня ужасная погода. Шел град, а потом снег большими хлопьями. Холодный ветер пронизывает насквозь. Время от времени появляется солнце и снова исчезает.

Осталось сдать только физику. Время летит незаметно. Скоро начнется лето. Много дел ждет меня впереди. Это лето ни на атом не должно быть похоже на прошлое. Прошлое лето — это потерянное время. Это лето будет не таким, в этом я даю честное слово Советского Школьника. И это совсем не трудно. Только ни на минуту нельзя себя распустить. Дело в том, что в то время, когда школьник сдает испытания, он переживает большой нравственный подъем: он сознает, что должен учиться и отвечать, когда же последний экзамен сдан, школьник ощущает какую‑то пустоту, ему кажется, что все кончилось, что впереди пустота. И вот тут‑то и попадаются некоторые, они сдаются и… и тогда все идет как по маслу. Шатание по улицам, кино, раз в месяц книга, вставанье по утрам в 10 часов, ложенье в 12 часов. Так и проходит все лето. Однообразно тянутся дни, неожиданно подкрадывается день явки в школу.

Но совсем по‑другому пойдет летнее время, если не сдаться и пересилить лень. Лень, что такое лень? Лень — это недостойное качество Советского Школьника. Значит, лень необходимо побороть.

Я буду жить так.

В 7 часов вставать. Делать под радио зарядку.

Первое время я буду ездить с мамой в Пушкино, там буду работать. В перерыв пойду погулять. В 5 часов я буду оттуда уезжать. В 7 часов я уж обязательно буду дома. С 1/2 8‑ого до 1/2 9‑ого я буду заниматься немецким, а потом пить чай, слушать радио или читать. В 1/2 11‑ого я пойду мыться, сделаю зарядку и в 11 ложусь спать, закрывая радио на самом интересном.

Когда потом, после того как мама кончит работать в Пушкино и мы вместе займемся чертежами, я так распределю время: в 7 часов вставать. Делать зарядку под радио. В 9 часов начну работать. В 4 часа кончу. Пойду гулять. Когда приду, выпью чаю. 1 час буду с Акой заниматься по‑немецки. Потом читать, слушать радио».

Елена Мухина¹

4–5 июня

«12 ч. 30 м. дня. Вчера с мы с мамой ходили в кино в клуб Наркомтекстиля. Смотрели “Песнь о любви”². Этот фильм американский. Мне он очень понравился. Сегодня мама не работает, у нее бюллетень³. Сейчас она ушла звонить по телефону на работу. Завтра мне сдавать зоологию и последний предмет, но учить так не хочется. Правда на улицу не тянет, т. к. очень холодно. Холод стоит, как в ноябре, даже непохоже, что сейчас июнь. Вчера по радио говорили, что такой холод был очень давно, в 1881 году. Но сегодня значительно теплее, чем вчера, и солнышко выглядывает. А вчера даже снег шел. Деревья уже все оделись листвой, а тут снег. Ну, может быть, через денек, через два погода будет теплая… Как вспомню, что завтра зоология, так мороз по коже. Ведь я ничего не знаю. Последний предмет и вдруг я на нем провалюсь???»

«11 ч. веч. Ну, сегодня я окончила ученье в 7‑ом классе. Зоологию сегодня сдала на “отлично”. С радости решила пойти в кино.

Ходила с тетей Верой на 8:45. Смотрели мы “Фронтовые подруги”⁴, про бои с белофиннами 1939–40 гг⁵. Какая замечательная и, с тем же, жуткая картина. Нет никакого сравнения в фильме о гражданской войне и войне с белофиннами. Гражданская война по сравнению с белофинской кажется игрушкой. До чего там жутко! Но как работали эти славные девушки‑сестры!!! Не только в госпитале, не на передовой части фронта, но и на самой передовой линии эти девушки храбро боролись и спасали жизнь бойцам. С какой нежностью и любовью они обходились с ранеными!.. Только мне очень жалко Зину Маслову, эту милую хорошенькую девушку с черными глазами… ее убили. Она ехала впереди на лыжах, остановилась, чтобы перевести дух, и здесь “кукушка”, сидевшая на дереве⁶, ее убил. Очень понравилась мне и Наташа, командир санитарной бригады. Ее роль играет моя любимица, Лауреат Сталинской премии Зоя Федорова.

Хорошо играет Чижик, очень молоденькая девушка, которая с трудом попала на фронт. Ее не брали потому, что она была слишком молода. Ну, в общем, они все очень хорошие. Фильм произвел на меня большое впечатление. Эта не то что какая‑нибудь лирическая картина…

Ну это я о картине, нужно же и о сегодняшнем дне. Когда мы с тетей Верой подошли к “Диску”⁷ (она шла сзади — я впереди), то около него стоял В., т. е. (я уже писала, что скрывать нечего) Василий. Я прошла мимо, делая вид, что не замечаю его. Я его, однако, часто встречаю на Новой, но всегда показываю вид, что его не замечаю. Он, конечно, видит, что я это делаю нарочно. Когда уже в кино я села на место, он подошел к двери, выходящей на улицу (он был на улице и подошел к двери, ведущей в зал), и заглянул в зал. Мне почему‑то кажется, что он заглянул для того, чтобы удостовериться: я там или нет. Ну, может, это глупость, но мне так кажется. Когда я шла из кино (тетя Вера на этот раз ушла вперед), то у киоска опять увидела его! Он стоял ко мне спиной, но медленно поворачивался, и я уверена, что он меня заметил… Теперь он увидел мою гордость, и он должен видеть, с каким презрением я отвернулась от него. Сейчас он остался один, ни одна девчонка с ним не дружит, даже, кажется, и В. Комракова. Любая девушка, узнавшая его как следует, сразу порвет все с ним. Я очень рада, что он остался один. И, кажется, в дураках. Мне почему‑то кажется, что он еще за мной погоняется…

Но увы! прошедшего не вернуть! Что было, то прошло. Возвратить те чувства, которые имела я к этому, сейчас ненавистному, человеку невозможно. Да я бы ни за что и не согласилась их вернуть. После этой клеветы, да как можно? Но мне все‑таки надоело его встречать. Эти встречи меня раздражают. Ну, скоро его возьмут в Армию, и все забудется.

…Я упомянула об Армии, и мне вспомнились “Фронтовые подруги”. А мне бы все‑таки хотелось, несмотря на ужас, побыть на фронте. Не для того, чтобы дрожать за свою жизнь, и не для того, чтобы переносить весь ужас фронтовой жизни, а для того, чтобы спасать жизнь бойцам, нашим защитникам. Ухаживать за ними, следить, как человек начинает поправляться и знать, что своими заботами человека восстанавливаешь к жизни…»

Ирина Пескова⁸

5 июня

«Москва… Я с особым чувством жалости к себе зашла проститься с Ан. Ник., идя на вокзал, — и поехала в Москву бодряще, по‑всегдашнему... Что у меня не будет такого “последнего”, покидая совсем Орехово⁹, настроения и взгляда — быть может, но теперь я, уезжая, торжествующе бодра… И сразу окунулась в московскую сутолоку движения, людей, машин… спешка, калейдоскоп лиц… Удачно‑привычно влезала в троллейбусы, принимала любезность внимания чужих… переполнялась ощущением “я” — как все — сейчас живу — сама себе лучше кажусь!!

Меняется лицо Москвы — простором улиц, грандиозностью домов… Люблю медленно двигаться вместе и среди людей, отмечая для себя разнообразие этого людского стада. — Ох, как смешны бывают люди! Ох, какие старые есть еще на свете — что я разрешаю себе “жить” — пока — до такой, какой!! Отмечаю, усмехаясь, уродливое, странное, допотопное, новое по пути — но и красивое, свежее, радующее, а главное — людей!!

Люди — горстями собирая, как листья в лесу, все эти чужие лица... Отовздохнулся Тверской бульвар… Заходила в американки¹⁰ покушать и поглядеть на насыщающуюся Москву — в магазины, приволью товаров не завидуя…»

С. В. Дрыжакова¹¹

8 июня

«Давно‑давно не писала.

Сколько новостей, сколько событий, сюрпризов!

Ой, прямо не знаю, с чего же начинать. Если по порядку, так ведь и тетради‑то не хватит.

Испытания сдала. Плохо, очень плохо. Литература письменная “отлично”, устная — “отлично”, физика… “посредственно”. А все из‑за того, что поменялись билетами с Максимом, сама даже не знаю, для чего мы это сделали. Дальше: химия “хорошо”, немецкий — “хорошо” (тоже сглупила), алгебра — “отлично”, геометрия… ох, уж эта мне геометрия! На всю жизнь запомню я это испытание. Я сама не знаю, что было со мной. Какая же я была идиотка! Как я капризничала, как изводила моего любимого Я. П. И… как ни удивительно, поставил он мне “хорошо”. Не стоило бы, ни в коем случае не стои­ло бы за мои капризы… Ну и география, конечно, “отлично”. Плохо, одним словом…

5‑го сдали географию и ушли гулять. Прихожу домой — сюрприз. Папе разрешили в Магадан ехать с семьей. Папа уже в Москве. Окончательно устраивает дела. Скоро».

Инесса Константинова¹²

11 июня

«Сегодня очень хорошая погода. Жара! Прелесть! А то все время дождь и дождь, холод и холод!

9‑го получила дневник и на радости сфотографировалась.

Вышло, вероятно, очень плохо. 12‑го пойду за ними.

Я перешла в 8‑ой класс. Я решила 8‑ой класс окончить по крайней мере на “отл.” и “хор.”.

Окончила этот год я очень плохо, но лучше, чем можно ожидать. 8 “пос[редственно]” и 6 “хор.”…

У нас в классе только два отличника: Неля и Грушевский. Получили переэкзаменовки 7 человек. В их числе Фромзон — 4 “плохо”. Он почти официально оставлен на второй год. А он радуется, что у него только по 4 предметам переэкзаменовка!

Танька Могила уходит в техникум (в какой — неизвестно). В авиатехн. идет Сергей Курочкин. В военно‑морскую спецшколу идут Юрка Дем. и Грушевский.

Юрка Гехт идет в педагогический техникум.

В ремесленное училище ушел Юрка Баранов.

В артистический техникум собираются Первова Л. и Люда Дольская (сомневаюсь, чтобы Дольская попала!).

Разбредается стадо “христово”.

Очень часто уже говорят о том, что теперь ребята будет учиться отдельно, а девочки отдельно.

Говорят уже об этом, как о деле решенном¹³.

Отчасти это и лучше. Мы не будем часто видать друг друга, не будем так резко замечать недостатки друг друга, не будем собачиться и грызться друг с другом, будем друг друга уважать. Но, с другой стороны, пойдут всякие свидания, записочки и прочая дрянь.

Мы разъезжаемся на лето. Со многими мы больше никогда не встретимся. До свидания, друзья! Хотя многие из вас мне были далеко не друзьями, а многие попросту врагами.

Мы можем никогда не встретиться. Так желаю вам счастливого пути. Живите счастливо! И пусть жизнь ваша, жизнь человека, трудящегося и гордого своим трудом, будет гореть нежным и теплым чувством дружбы и любви!!! Прощайте! До следующего года или навсегда, друзья!!!»

Элеонора Доброчаева¹⁴

15 июня

«В школе устраивается вечер по окончании учебного года. Но самое главное — выпускной вечер десятиклассников. Сколько хлопот доставил этот вечер нам и нашим родителям.

В восемь часов директор школы открыл вечер. Всем выпускникам выдавали на руки аттестаты, отличникам — похвальные грамоты. Каждый выпускник говорил обращенное ко всем учителям прощальное слово. Было как‑то жалко расставаться. У многих на глазах сверкали слезы. Это были слезы счастья, радости, переживаний. Оркестр играл туш после каждой сказанной речи.

Все внимание на выпускников. Мы еще остаемся. На следующий год будем и мы прощаться со школой. Мы уже заранее загадываем, как будем проводить этот вечер.

После торжественного собрания все идут в столовую. Шумно рассаживаются за столы. Весело произносят один за другим тосты. За нашим столом веселее всех. Мишка острит без умолку. Петя Михайлов ухаживает за мной. Он сидит рядом и угощает меня вином и всем, что есть на столе.

Мне весело. Не хочется ни о чем думать. Все так легко, просто хорошо. Впереди все еще неясно, туманно. Но зачем думать о будущем? Надо жить настоящим.

Закуска окончена. Все выходят из‑за стола. В длинном освещенном коридоре играет духовой оркестр, начинаются танцы. Везде танцуют: в классах, освобожденных от парт, в коридоре, всюду движутся танцующие пары...